Нисколько не жалею, что после матча я уехал. У меня уже был билет в Нью-Йорк, оттуда – в Лондон, а уже из Лондона – в Берлин. Отказался от помощи врачей и полетел на Восток, навстречу дню. Поэтому, ночь для меня длилась всего несколько часов. Я сел на самолёт, когда было светло, и вышел, когда тоже было светло. Я до сих пор не спал с момента шоу. Кажется, сейчас моё тело просто взорвётся.

Шеймус жестоко помял мне бока, но эту бледную свинью я просто разрезал на куски. Бедняга, наверное, сам не понял, что произошло. Сидел на ринге и вертел головой, будто только что родился на свет. Небось думал, что будет также легко, как и год назад, когда я, в знак протеста против руководства, проигнорировал матч, вышел на ринг и дал ему избить себя. Тогда этого требовала ситуация. Я пожертвовал собой, чтобы обратили внимание на нас. Говоря про «НАС», я имею в виду и СМ Панка, который, как выяснилось вчера, оказался такой же скотиной, насчёт которой прошлым летом я ошибался, очень ошибался!

Я смотрел это шоу в записи уже здесь – в Берлине, когда остальные «победители» только допивали своё шампанское в Лос-Анджелесе. Я был в ярости от всего. Сначала, конечно же, по поводу моего сегмента, который эти недоумки не смогли записать, как полагается. Я нашёл оператора, который со всем персоналом тоже прибыл в Берлин, и просто заставил его поцеловать стену. Этот козёл с окровавленным лицом, заикаясь, тут же начал скидывать вину на человека, отвечающего за подключение аппаратуры. Это, якобы, из-за него камера вовремя не включилась. Я видел этого слизняка, который перекидывает ответственность на своего коллегу, с которым он, вероятно, этим же днём пил пиво в баре и общался на тему погоды. Я видел его бегающие из стороны в сторону глаза. Он мне стал отвратителен. Я даже почувствовал вонь в своём носу. Я хотел убить этого слабого пиздюка к чёртовой матери. Думаю, мне достаточно было пошевелить пальцем, чтобы этот, не умеющий работать пацан, потерял сознание – настолько, НАСТОЛЬКО он слаб и труслив!!! Но я нашёл и того, кто отвечает за подключение аппаратуры. Он взглянул на моё лицо и всё понял. Запись моего сегмента, сделанную второй камерой, выложили на сайт. Я возвращался обратно по коридору, и прошёл мимо оператора, утирающего свою кровь. Что я чувствовал? Мне было отвратительно всё. Я был противен сам себе. Противна сложившаяся ситуация. Противно то, что я вынужден был это сделать с ним. Люди отбились от рук, делают работу через задницу! Никто не понимает слов, все понимают только пинки и удары по лицу! Но нет времени на сожаления, я шёл дальше, я действовал дальше!

Вечером я досматривал это шоу…. Я был в комнате наедине с телевизором, и наедине с шоу. Мне всё ещё не хотелось спать. Я смеялся. Я злился. И снова смеялся. Я чувствовал горечь. Сожаление. Ярость. Вину. Я чувствовал какое-то непонятное давление, и я не понимал, откуда оно исходит. Может, я думал об операторе, которого избил утром? Я опасался за своё здоровье? Я не мог понять, почему я не в состоянии уснуть? Или мне было завидно, что оставшаяся часть шоу прошла без меня, и даже те люди, которые влетели, в том числе и от моего кулака, задержались на экране дольше, чем я? Я не знаю! Да, чёрт, Я НЕ ЗНАЮ, О ЧЁМ Я ДУМАЛ! Я только понимаю, что я не думал о чём-то, а думал ни о чём! Вот что было в моей сранной голове!

Я наблюдал, как Шеймус объединяется с другими людьми, и это, вчитайся – после первого же поражения. Чёрт, это настолько низко. Это даже не позор. Это всё равно, что изваляться в дерьме, а потом встать и крикнуть толпе – «смотрите, как круто я измазался!». По его словам, эти люди не знают, что такое RESPECT, а он сам знает такое слово, как SELF-RESPECT?! Майами Хит смотрело на их объединение и нервно покуривало кальян в стороне. Я видел СМ Панка, и я пытался понять – неужели это тот человек, которого я поддерживал год назад всеми конечностями? Он поменялся, он чертовски поменялся! Он деградировал. Он… упал. Я видел конец Мейн-Эвента…

Я хотел нырнуть в телевизор с огнемётом в руках. Я бы заставил гореть всё – ринг и всех людей на нём, вместе с их титулами, матчами, причёсками, сделками и костюмами. Всё было бы в огне. Зрители, задыхаясь от дыма, кричали бы – «Ещё, ещё, ещё!». Такие же сумасшедшие ублюдки, как и те, кто на ринге. На ринге они хотят мяса, а сидящие в зале хотят мяса тех, кто хочет мяса. Все хотят мяса. Даже руководство хочет мяса, и организовало этот экстремальный тур. Не бывает вегетарианцев. Плоть. Повсюду одна плоть. Плоть меняется. Все меняются. Через пол года все говорят другое, все критикуют сами себя и отнекиваются от своего прошлого. Все ищут виноватых. Все ищут несправедливости, чтобы потом использовать её как оправдание. [Какая-то резкая черта, сделанная шариковой ручкой]. Я хочу трахать вас, парни. Я не гей, но хочу насиловать вас, как шлюх. Вы убегаете от самих себя, потому что знаете, что есть такие как я, которые смеются над вами, которые видят вас насквозь!!! Вы хотите выстроить между нами стены, вы хотите сравняться с нами через перерождения, через сбрасывания старой шкуры, но вы не змеи и не ящерицы, чтобы уметь так делать. Вы ЛЮДИ. Я буду смеяться с вас, и втаптывать вас в грязь. Мне нечего терять. Я ни с кем не заключал сделок, поэтому никому не обязан. У меня нет титулов, которых должен защищать. Нет ничего. Даже если вы вдесятером пойдёте против меня, хоть один из вас всё равно чего-то лишится!

Нет, я ничему не завидую. Я рад, что увидевшие это шоу, не будут считать меня частью того уродства, которое творилось на каждом углу. Нисколько не жалею, что после своего матча я уехал.

Но теперь, я сам пойду навстречу этому дерьму. Я мог бы сидеть и не лезть не в свои дела, я мог бы игнорировать этот абсурд, но своими действиями вы словно зазываете меня. Вы словно говорите – «Смотри, Генри, какие мы слабые! Приди и отымей нас! Мы такие слабые и нежные! Ну пожалуйста, Генри! Да, заставь нас страдать! О даа! ДААА! Ещё, ещё ещё!». Чёрт бы вас побрал, ребята, раздевайтесь! Я уже иду! Я буду трахать первого, кого увижу. Эту ночь вы запомните на всю свою жизнь.

Кровеносные сосуды в глазах Роллинза выглядят так, будто сейчас выскочат оттуда. Глаза совсем стеклянные. Движения автоматические. Лицо… лицо это непонятное. Ужасающее. Бледное. Генри не кидает, а швыряет свою толстую тетрадь в ящик, встаёт со стула и выходит из своего гостиничного номера, громко хлопнув дверью.

Отредактировано Luther (2012-07-22 21:03:06)