Ты всадил мне стилет между рёбер, Кейн. Весь вечер я провёл в душной квартире, вытаскивая это оружие из своего тела. Я делал это аккуратно, кропотливо перенося всю кровь и всю боль на бумагу. Для меня это не пустяк, Кейн. Твой отказ от участия в матче со мной – не пустяк! Даже сейчас я словно вижу, как ты удаляешься от меня, я вижу твой силуэт. Я знаю, что сейчас у меня нет возможности догнать тебя, но когда-нибудь, она появится. Этот мир тесен. Все мы встретимся друг с другом хотя бы дважды. И тогда, я заставлю тебя не отворачиваться от меня. Я заставлю тебя напугать меня! Я заставлю тебя приложить усилия для нейтрализации твоего врага, которым буду я! Я заставлю тебя показать мне то, на что ты способен. На этот раз я был слишком медленным, и дал тебе уйти. В следующий раз, мою руку на своей шее ты почувствуешь прежде, чем встретишься с моим взглядом, Кейн!!!
Ты не приложил никаких усилий. Для меня это оскорбление. Ты мог хотя бы оказать на меня влияние не от своего лица, а от лица своего прозвища, образа! Большая Красная Машина… Это ничто. Человек, у которого на лице маска, ничто для меня. Рестлер, у которого между именем и фамилией стоит какое-то слово в кавычках, которое он считает остроумным прозвищем, ничто для меня. Прозвища, маски, костюмы, троны, гримы… я всё это хочу расстрелять, уничтожить из огнемёта. Все эти люди, выражающие себя через вышеуказанные вещи, ничто для меня. Не важно, хорошие они парни или плохие. Легенды или новички. Ничто.
Я даже не буду вступать с ними диалог. Однажды, мы встретимся на пре-шоу… Он обратится ко мне, к залу, к кому угодно. Он заговорит от лица своих прозвищ, достижений и титулов. Он должен будет отыграть свой образ. Я вижу, как ему на плечи закинут этот тяжёлый мешок с масками, прозвищами и титулами. Ноги его дрожат под тяжестью груза, но он будет покорно держать этот мешок, и к тому же – делать вид, будто это его сокровище. Он не отпустит этот мешок, не выкинет его. Ибо кишка тонка. Без этого мешка он – никто. Он сам – в этом мешке. Он – мешок. Он будет говорить со мной, отыгрывая то, что лежит в этом мешке. Он – не он… Я буду молчать. Он будет кидаться громкими репликами, он будет мастерски отыгрывать своё слово в кавычках, которое стоит между его именем и фамилией. Я буду молча стоять и смотреть. Он задаст мне риторические вопросы, речь продолжится… Я буду молчать… Настанет моя очередь ответить, но я буду молчать. Он поднимет микрофон, и отпустит пару шуток насчёт того, что я будто обосрался после его шикарной речи и не могу ничего вымолвить. Зал засмеётся, но я не услышу это. Может быть, я тоже улыбнусь, только и сам не буду знать, улыбнулся я или нет. Я буду молчать. Я буду смотреть на него. В него. Сквозь него. Легенда или новичок. Ничто. Мне нечего ему сказать. У меня нет масок и прозвищ. Всё, что у меня есть – это я. И «я» не обречено ничего отыгрывать. Это он должен отыгрывать! Только с теми я заговариваю, с кем имею общее дело, либо с теми, кто особенно противен мне и с которыми у меня есть не сведенные счёты.
Быть может, он уберётся с ринга и направится к выходу. Я буду наблюдать, как даже в своей походке, даже в своих жестах, даже в том, как он моргает, он будет пытаться отыграть то, что лежит в его мешке. Он будет выглядеть низко и фальшиво, просто как дурак. Внутри я буду смеяться. А может быть, он завяжет со мной драку. Тем лучше. Я так надаю ему по сраке, что он потом не будет знать, каким концом надо ссать.
И ты один из таких, Кейн. Это после PPV ты должен был уйти, точнее – уползти! Уползти из-за травм и унижений, вместе со своим вонючим мешком с титулами, образами и прочей сранью. Но ты ушёл целым. Эта мысль точит меня изнутри, словно насекомое. Когда-нибудь, мы всё равно встретимся.
Но Большой Красной Машине нашлась такая же вонючая, потная, отвратительная замена. Кельтский Воин. Один фрик заменяется другим. К чёрту их всех. Я хочу оторвать им головы, после чего отправить одну в Ирландию, а другую в ад. Много раз был в Ирландии – ад мне нравится куда больше. Страна таких же засаленных, потных панков, жирных женщин, матерящихся бизнесменов, вечный дождь. Эта страна была бы куда суше, если бы ушла под воды Атлантического океана. И Шеймус, это противное рыжее бледное земноводное, выползло именно оттуда. Я знаю, что ты идёшь, Шеймус. Я жду тебя. Я улыбаюсь.
Роллинз закрывает толстую тетрадь и кладёт её в ящик, где видны сотни таких же тетрадей, на обложках которых написаны года, начиная с 1981. Генри задвигает этот тяжёлый ящик под стол, после чего покидает свою квартиру, отправляясь в Лос-Анджелес делать сотни дел. Благо, это только начало дня.
Отредактировано Luther (2012-07-19 17:04:34)
